МОИ ПОИСКИ ПРАВДЫ

Алина Дием 21.09.17 16:16

   Когда в 1965 году мы с мамой переехали на Донбасс, то она стала работать бухгалтером в торговле. Торговки – дамы энергичные, которым до всего есть дело, вот и выманили из простодушной мамы чистосердечный рассказ о нашем прошлом. Принялись активно советовать не мучиться от неизвестности о моём отсутствующем отце, а с помощью органов отыскать его, если он жив. Для этого надо подать на алименты, а дальше милиция его сыщет.
   Ушлые торговки были правы. Через год-полтора милиция нашла без вести пропавшего. С осени 1959-го до 1967 года мы ничего не знали о моём отце.
   Он оказался жив, проживал в Крыму. Его вызвали в местный народный суд, он сразу признал отцовство и согласился на алименты. В суде ему дали наш новый адрес, и он написал нам с мамой первое письмо, где рассказал, что живёт с новой женой в крымской деревне у моря, болеет, проблемы с желудком, работает сторожем во фруктовом саду плодосовхоза, других детей у него нет, приглашал меня в гости.
   Мама продиктовала мне ответ с отказом. Я была послушная тринадцатилетняя девочка, писала под мамину диктовку. Если честно, у меня не было никакого желания видеть отца, я его не помнила.
   До моего восемнадцатилетия, то есть до декабря 1972 года, шли крошечные алименты, изредка он писал письма, я кратко отвечала. Мама не писала отцу никогда. В 1973 году, когда мне исполнилось 18 лет, прекратились и алименты, и письма. Всего писем было десять-двенадцать, не больше. Мама хранила их в кожаной коричневой сумочке с ручкой-косичкой времён своей молодости 50-х годов. Когда мы переехали из Полтавы в Воронеж в апреле 1992 года, сумочка оказалась пустой, мама выбросила все письма. Я возмутилась, расстроилась, ведь старые отцовы письма и мне принадлежали. Мама сказала, что чувствует, что отца уже нет в живых, и не хочет, чтобы я ворошила прошлое. От отца оставались только фотографии конца 1950-х годов и детский шерстяной шарфик, который он купил к заячьей шубке в первую мою зиму. Этот детский шарфик я храню до сих пор, привезла и во Францию. К счастью, когда я разбирала свою домашнюю библиотеку, то в одной из книг натолкнулась на старый конверт с письмом отца, датированным 9 декабря 1969 года, и на корешок денежного перевода от него в 1967 году. Так я восстановила крымский адрес отца, перечитала его единственное уцелевшее письмо и глубоко задумалась о его трагической жизни.
   Вскоре приехала к нам в гости тётя Шура Лямина, мамина старшая сестра, и я стала настойчиво расспрашивать её и маму о всей нашей семье, о прошлом, всё, что они могли вспомнить. Они и раньше, когда встречались, всегда листали альбом со старыми фотографиями, вспоминали своё детство, молодость, но отрывочно, к слову. Теперь я взялась за них всерьёз и стала задавать много целенаправленных вопросов. Разговоры меня увлекли, и я решила начать свои «поиски правды». Сказалась генетика, упрямое «казачье отродье», как говорила мама в сердцах. Так начались мои генеалогические разыскания в 1993 году, которые я не закончила и доныне – в 2016-м.

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
1	2	3	4	5	6	7
8	9	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30