Пользователи, открывшие больше всего тем
Алексей Ершов | ||||
Сергей Королёв | ||||
Алина Дием | ||||
Наталия | ||||
galina.kustova | ||||
Галина | ||||
Константин В. | ||||
Дмитрий Трясцин | ||||
Алексей Накаряков | ||||
leha.vs |
Поделиться в сетях
ГАРАМИХА
Страница 1 из 1
ГАРАМИХА
   Кроме еженедельного мытья полов, мою тоненькую маму настигала раз в месяц тяжёлая стирка. Думаю, это было для неё бедствием. Мама молчала и с каменным лицом собирала грязные простыни, пододеяльники, наволочки, полотенца и огромные дедушкины кальсоны, бывшие белые, из толстого полотна. Вот эти отцовы кальсоны и были для бедной мамы последней каплей терпеливого горя. Цинковое корыто ставилось у дверей кухни. Вода нагревалась целым ведром на плите печурки, которая боком выходила в мою комнату.
   Дед помогал маме вылить горячее ведро в корыто и сразу ставил для согрева ещё одно. Мама устанавливала стиральную цинковую доску с волнистыми полосками, брала чёрный кусок хозяйственного мыла, взбивала мыльную пену и погружала в горячую воду первую порцию белья.
   Первыми стирались мамины белоснежные простыня и пододеяльник с красивыми прошвами и вышитые белой гладью наволочки.
   Второй очередью стиралось моё постельное бельё. Потом настроение мамы заметно портилось: бабушкину постель она стирала, критически рассматривая, оставаясь недовольной из-за желтизны старого белья. Мама вздыхала и готовила чан со щёлочью для выкипячиванья. Бабушка упорно настаивала на экономии, но это касалось почему-то использования старых простыней, потерявших белизну несмотря на невероятные усилия бедной мамы. Денег на новое постельное бельё для себя с дедом бабушка не тратила. Уже в сердцах мама намыливала дедовы подштанники. Стиральная доска визжала и подпрыгивала.
   На стирку с кипячением уходило 4–5 вёдер горячей воды и много времени. Печка прогорала. Мама складывала выстиранное бельё в две бельевых корзины. С ними никогда не ходили в лес, предназначались корзины исключительно для белья. Если стояла прохладная погода, а она стояла в Кунгуре десять месяцев в году, мама надевала тёмную толстую юбку, синюю фуфайку и повязывала по-бабьи платок. Дедушка помогал подвесить тяжеленные корзины с мокрым бельём на коромысло. Уже усталая от стирки, хрупкая мама с трудом выпрямлялась, молча и гордо вскидывала голову, обнимала тонкими руками коромысло. Медленно, слегка покачиваясь, шла она вверх к угловому дому на бочкарёвой улице и по ней к Сылве – полоскать бельё в реке. Зачем нужна была такая пытка, мне непонятно до сих пор. Думаю, мама придумала её сама в наказанье за свои грехи. Бабушка молчала, но каждый раз подзывала меня, одевала и шептала: «Иди с мамой, приглядывай за ней».
   Я догоняла маму. Мы молча шли к Сылве, к мосткам. Уже смеркалось. На реке никого не было. Мама всегда полоскала одна, в сумерки.
   Её тонкие нежные руки краснели в холодной воде. Она стояла на коленях на мокрых мостках. И поза мамы, и молчанье, и тяжесть мокрого белья разрывали моё сердечко, но я не плакала. А вот мамочка всё-таки плакала и старалась скрыть слёзы от меня, смахивая их как брызги.
   Самоё страшное случилось однажды зимой. Полоскала мама уже в темноте в проруби. Мне она велела стоять на берегу и к ней не подходить. Я смотрела на неё издали, не сводя глаз. Вдруг мне показалось, что она наклонилась так низко, что вот-вот уйдёт под воду. Я закричала от испуга. Мама разогнулась и закричала в ответ: «Всё-всё, не бойся, я иду». Как попало она побросала бельё в корзины и выбралась ко мне на берег. Она обняла меня, вытерла мои и свои слёзы и сказала, что мы больше никогда не пойдём сюда к проруби. Мы дотащились домой, ничего никому не сказали, но полоскать бельё в реке больше никогда не ходили. С тех пор мама обходилась полосканьем в корыте.
   После стирки и полосканья мама подымала с дедом корзины на чердак по узенькой и крутой лестнице. С этой лестницы однажды упала бабушка, оступившись, поэтому подниматься на чердак строго запрещалось всем, кроме ловкой мамы. Когда-то, года в три, я увязалась за мамой и незаметно влезла по лестнице, нашла маму, и вдруг среди белых полотнищ я увидела чёрное чудовище – огромная фигура без головы и без рук. Ужас был сильнейший, я заревела. Захлёбываясь слезами, указывала на страшилище: «Гарамиха стоит!» Мама смекнула, что «гарамиху» можно удачно использовать для предотвращения моего проникновенья на чердак. Она подыграла, рассказывая, что Гарамиха живёт на чердаке одна и не любит, когда к ней приходят, и разрешает только маме сушить у неё бельё.
   О страшной Гарамихе мы с мамой рассказали всем, предупреждая об опасности. С тех пор крутая лестница и чердак стали для меня, а потом и для Виталия, запретной зоной, которую многие годы успешно охраняла Гарамиха.
   Только в восемь лет я случайно выяснила, что ужасная Гарамиха – это старый манекен, оставшийся от первой дедовой профессии портного.
   Сейчас, закладывая бельё в итальянскую стиральную машину с программами, я думаю о той тяжести, которую приходилось выдерживать нашим бабушкам и мамам, чтобы содержать семью в чистоте. Ох, бедные, бедные, жизнь у них была пострашнее Гарамихи.
Как по травушке-муравушке похаживал
возле дома моево,
косу пышную поглаживал,
перекинуту через плечо.
Зацвела моя муравушка
да куриной слепотой,
поманила тропка узкая
в переулочек пустой.
Белым платьем не венчалися
наши сладкие дела.
Белым снегом укрывалася
вся растоптана трава.
Не вверяй свою судьбинушку
ты проезжим молодцам,
слову нежному, обманному,
умоляющим глазам.
Ласкова трава-муравушка
на короткий летний срок,
лаковый цветочек жёлтенький
жарок, жарок, невысок.
   Дед помогал маме вылить горячее ведро в корыто и сразу ставил для согрева ещё одно. Мама устанавливала стиральную цинковую доску с волнистыми полосками, брала чёрный кусок хозяйственного мыла, взбивала мыльную пену и погружала в горячую воду первую порцию белья.
   Первыми стирались мамины белоснежные простыня и пододеяльник с красивыми прошвами и вышитые белой гладью наволочки.
   Второй очередью стиралось моё постельное бельё. Потом настроение мамы заметно портилось: бабушкину постель она стирала, критически рассматривая, оставаясь недовольной из-за желтизны старого белья. Мама вздыхала и готовила чан со щёлочью для выкипячиванья. Бабушка упорно настаивала на экономии, но это касалось почему-то использования старых простыней, потерявших белизну несмотря на невероятные усилия бедной мамы. Денег на новое постельное бельё для себя с дедом бабушка не тратила. Уже в сердцах мама намыливала дедовы подштанники. Стиральная доска визжала и подпрыгивала.
   На стирку с кипячением уходило 4–5 вёдер горячей воды и много времени. Печка прогорала. Мама складывала выстиранное бельё в две бельевых корзины. С ними никогда не ходили в лес, предназначались корзины исключительно для белья. Если стояла прохладная погода, а она стояла в Кунгуре десять месяцев в году, мама надевала тёмную толстую юбку, синюю фуфайку и повязывала по-бабьи платок. Дедушка помогал подвесить тяжеленные корзины с мокрым бельём на коромысло. Уже усталая от стирки, хрупкая мама с трудом выпрямлялась, молча и гордо вскидывала голову, обнимала тонкими руками коромысло. Медленно, слегка покачиваясь, шла она вверх к угловому дому на бочкарёвой улице и по ней к Сылве – полоскать бельё в реке. Зачем нужна была такая пытка, мне непонятно до сих пор. Думаю, мама придумала её сама в наказанье за свои грехи. Бабушка молчала, но каждый раз подзывала меня, одевала и шептала: «Иди с мамой, приглядывай за ней».
   Я догоняла маму. Мы молча шли к Сылве, к мосткам. Уже смеркалось. На реке никого не было. Мама всегда полоскала одна, в сумерки.
   Её тонкие нежные руки краснели в холодной воде. Она стояла на коленях на мокрых мостках. И поза мамы, и молчанье, и тяжесть мокрого белья разрывали моё сердечко, но я не плакала. А вот мамочка всё-таки плакала и старалась скрыть слёзы от меня, смахивая их как брызги.
   Самоё страшное случилось однажды зимой. Полоскала мама уже в темноте в проруби. Мне она велела стоять на берегу и к ней не подходить. Я смотрела на неё издали, не сводя глаз. Вдруг мне показалось, что она наклонилась так низко, что вот-вот уйдёт под воду. Я закричала от испуга. Мама разогнулась и закричала в ответ: «Всё-всё, не бойся, я иду». Как попало она побросала бельё в корзины и выбралась ко мне на берег. Она обняла меня, вытерла мои и свои слёзы и сказала, что мы больше никогда не пойдём сюда к проруби. Мы дотащились домой, ничего никому не сказали, но полоскать бельё в реке больше никогда не ходили. С тех пор мама обходилась полосканьем в корыте.
   После стирки и полосканья мама подымала с дедом корзины на чердак по узенькой и крутой лестнице. С этой лестницы однажды упала бабушка, оступившись, поэтому подниматься на чердак строго запрещалось всем, кроме ловкой мамы. Когда-то, года в три, я увязалась за мамой и незаметно влезла по лестнице, нашла маму, и вдруг среди белых полотнищ я увидела чёрное чудовище – огромная фигура без головы и без рук. Ужас был сильнейший, я заревела. Захлёбываясь слезами, указывала на страшилище: «Гарамиха стоит!» Мама смекнула, что «гарамиху» можно удачно использовать для предотвращения моего проникновенья на чердак. Она подыграла, рассказывая, что Гарамиха живёт на чердаке одна и не любит, когда к ней приходят, и разрешает только маме сушить у неё бельё.
   О страшной Гарамихе мы с мамой рассказали всем, предупреждая об опасности. С тех пор крутая лестница и чердак стали для меня, а потом и для Виталия, запретной зоной, которую многие годы успешно охраняла Гарамиха.
   Только в восемь лет я случайно выяснила, что ужасная Гарамиха – это старый манекен, оставшийся от первой дедовой профессии портного.
   Сейчас, закладывая бельё в итальянскую стиральную машину с программами, я думаю о той тяжести, которую приходилось выдерживать нашим бабушкам и мамам, чтобы содержать семью в чистоте. Ох, бедные, бедные, жизнь у них была пострашнее Гарамихи.
Как по травушке-муравушке похаживал
возле дома моево,
косу пышную поглаживал,
перекинуту через плечо.
Зацвела моя муравушка
да куриной слепотой,
поманила тропка узкая
в переулочек пустой.
Белым платьем не венчалися
наши сладкие дела.
Белым снегом укрывалася
вся растоптана трава.
Не вверяй свою судьбинушку
ты проезжим молодцам,
слову нежному, обманному,
умоляющим глазам.
Ласкова трава-муравушка
на короткий летний срок,
лаковый цветочек жёлтенький
жарок, жарок, невысок.
Алина Дием- Русская поэтесса
- Сообщения : 91
Очки : 200
Репутация : 1
Дата регистрации : 2017-08-28
Возраст : 69
Откуда : из Пермского края
Страница 1 из 1
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения
Сегодня в 19:09 автор Алексей Ершов
» КУНГУР. ХРОНИКИ СТАРЫХ ДОМОВ
Сегодня в 12:44 автор Сергей Королёв
» Сибирский тракт.
Вчера в 12:13 автор Геолог
» Восстание 1704-1711гг
25.03.24 20:01 автор Алексей Ершов
» Накаряковы
19.03.24 15:16 автор Алексей Накаряков
» старые карты кунгурского уезда
17.03.24 17:00 автор Геолог